Глава 6

Перед судом

Чавканье мокрых кленовых листьев под кроссовками усыпляло. От каждого дуновенья ветра с деревьев со звоном летел холодный дождь. Капли падали на лицо, волосы, стекали за шиворот и приятно холодили кожу. Денис медленно брел, огибая огромные, серые, как небо, лужи. В ушах его звучали обрывки стихов:

Он знал множество стихов и поэм, они прилипали к нему намертво, стоило лишь раз прочесть. Рифмы преследовали его, шелестели в голове и рвались наружу, ввысь, в багряную листву, чтобы зашуршать там в унисон с ветром.

Денис остановился, под ноги ему упал алый листок, покрытый бисером капель. Юноша нагнулся и осторожно, лишь бы не стряхнуть паутинчатый узор, поднял лист. Повеяло холодом, капли на бугристой кожице задрожали, сорвались с мест и, точно наперегонки, заскользили к толстому стеблю.

Он уж хотел бросить листок на землю, как увидел вдалеке оранжевое пятнышко. Сомнений быть не могло – девушка в желтых резиновых сапогах пожаловала, как обычно, вовремя. Нет, даже раньше на десять минут. Денис в предвкушении встречи с рыжей острячкой улыбнулся.

Эту самодовольную девицу он увидел впервые в начале сентября. Она бодро шла по аллее, покачивая головой в такт музыке из плеера, но неожиданно выдернула наушники, когда его увидела. Он сперва подумал, что они знакомы и девчонка сейчас напомнит свое имя, но рыжая наградила его гневным взглядом, словно он в чем-то перед ней провинился, и с гордо поднятой головой прошла мимо. Сколько Денис ни напрягал память, вспомнить не мог, когда же успел оскорбить красотку в резиновых сапогах. А вскоре стало понятно, что девушке нужен не он, а всего лишь скамейка. Против ожидания, его это не рассмешило, а разозлило.

– Тоже мне, пуп земли... не с тем тягаться вздумала... – пробормотал Денис, неспешно направляясь навстречу девчонке в оранжевом плаще. – Гордая девочка Оля, ох, черпнешь ты со мною горя...

Ему стало весело. Рыжая отталкивалась своим зонтиком, как лыжник, который при спуске с горы потерял одну палку.

«Забавная, – подумал он. И тут же себя одернул: – Стервозная и самовлюбленная!»

Девушка сегодня, на удивление, не торопилась занять скамейку.

«Боится, – злорадно отметил про себя Денис, поглаживая шероховатый кленовый листок. – Трусиха к тому же!»

К скамейке они подошли одновременно и остановились.

– Ну что, успел покрасить? – насмешливо посмотрела на него девушка.

Он хмыкнул.

– Не по моей части.

Оля оперлась на зонт.

– Что же ты не садишься?

– Только после дамы!

Рыжая пренебрежительно фыркнула.

– С каких пор?

– Да вот с тех самых!

Девушка медлила. Денис видел, с каким сомнением она оглядывает скамейку и как нервно барабанит тонкими пальчиками по крючковатой ручке зонта.

«Ну же, ну же, – мысленно шептал он, – давай, садись...»

Голубые глаза с огненными точечками вокруг зрачков воззрились на него. Денис ощутил, как екнуло сердце и глухо заколотилось: тук... тук... тук... – нехотя, словно давным-давно позабыло, каково это, стучать не просто потому, что надо, а с умыслом – с великим значением.

«Этого еще не хватало», – с опаской поглядывая на девушку, подумал он.

– Ну что ж, – заявила Оля, – раз ты решил сегодня быть милым и уступить даме скамейку, может, проявишь еще капельку благородства и оставишь меня в одиночестве?

– Очень даже может быть! – ответил он в ее манере.

Девушка подошла к скамейке, провела по ней ладошкой – проверила, нет ли свежей краски, – и осторожно уселась. Уголки ее губ чуть-чуть приподнялись, она поерзала и только открыла рот, чтобы что-то сказать, как заботливо подпиленные рейки издали характерный треск. Доски под девчонкой разломились и сложились, как захлопнувшаяся книга, с двух сторон ударив рыжую по голове. С оглушительным визгом она провалилась в дыру и теперь бешено болтала в воздухе ногами.

Когда пару часов назад Денис орудовал пилой, то даже представить не мог, как эффектно провалится наглая девица. Оля конкретно застряла, ноги в желтых сапогах, облепленных листьями, мельтешили, слово куда-то бежали, а сама она – недавно такая гордая и самоуверенная, – кряхтела и стонала. Лицо девушки покраснело, руки были прижаты к бокам, как крылышки у курицы-гриль, волосы упали на глаза.

А ему так хотелось посмотреть, не плачет ли она, убедиться, что рыжую сломать сложнее, чем рейки! В голове назойливо крутились строки из стихотворения:

Денис сделал шаг к девушке и протянул ей руку с алым кленовым листком. Она сдула с лица волосы, наградила его свирепым, абсолютно сухим взглядом и попыталась вцепиться в протянутую руку. Но он не позволил – всего лишь вложил в ее пальцы листок и снова отошел, точно хотел еще немного полюбоваться проделанной работой.

Оля перестала барахтаться, сообразив, видимо, что помогать ей парень не намерен, и напустила на себя плохо сыгранное спокойствие. Денис видел: о подлинном смирении тут и речи быть не могло, чего только стоил ее колючий взгляд. Золотистые точечки вокруг зрачков как будто стали острее – этакие маленькие пики, губы плотно сомкнулись. Она его ненавидела, а он задыхался от сумасшедшего сердцебиения.

– Теперь, пожалуй, я проявлю капельку благородства, – пробормотал с улыбкой Денис, – и оставлю тебя в одиночестве.

Он огляделся, нашел взглядом длинную, обгрызанную собакой палку, поднял ее и размашисто написал на земле: